Летом Фиона ни разу не была в Хэмптоне. Все выходные она проводила дома, зализывая раны. Вечерами она тоже сидела дома. И плакала. Она очень много плакала последнее время. Фиона чувствовала себя так, словно любовь и доверие навсегда исчезли из ее жизни, а вместе с ними — способность смеяться и радоваться жизни. Она чувствовала себя так, как будто брела по темному тоннелю, в конце которого не было выхода. У нее отняли все, во что она поверила, что любила. Всякий раз, глядя на носящегося по дому Джамала, она вспоминала все свои ошибки. Как ни странно, Фиона винила во всем только себя. Джон дал ей все, о чем она даже не осмеливалась мечтать, потому что не надеялась, что в ее жизни может случиться нечто подобное. Но она не оценила этого подарка судьбы — и потеряла Джона. Никогда в жизни Фионе не было так больно. Даже когда умерла ее мать. И уж конечно, ей не было так больно, когда она расставалась со своими мужчинами. Но вместе с Джоном она потеряла и последнюю надежду. Ее наказали, как провинившегося ребенка. Но наказали незаслуженно жестоко. Приговорили к смертной казни и привели приговор в исполнение. Никакие попытки друзей привести ее в чувство не помогали. Дело двигалось к сентябрю, а Фиона едва находила в себе силы работать.

В День труда ее ожидал новый удар. У сэра Уинстона случился очередной приступ, и две недели он прожил на аппаратах.

Фиона навещала его каждый день, до и после работы. Она гладила сэра Уинстона по голове, целовала его лапы или просто тихо сидела рядом. Но однажды утром пес посмотрел на хозяйку прощальным взглядом и с тихим вздохом заснул, чтобы больше уже не проснуться. Для Фионы смерть верного друга стала еще одной трагедией.

Но жизнь продолжалась… Через два дня Фионе предстояла встреча с представителями рекламного агентства, и избежать этого было невозможно. Они с Эдриеном обсудили все заранее, и он сказал, что Фиона просто обязана быть на этой встрече, как бы тяжело ей ни было. Все лето она ничего не слышала о Джоне. Он действительно поставил точку в их отношениях. Через три месяца они будут разведены официально. Замужество Фионы было коротким, пора было смириться с тем, что произошло. Но Фиона так и не смогла утешиться. Даже Эдриен понимал, что для Фионы удар оказался почти смертельным.

Фиона открыла Джону всю свою душу без остатка, такие тайные ее уголки, куда раньше не проникал свет любви и надежды. И когда он так резко оборвал их отношения, нанесенная рана оказалась слишком глубокой. Фиона пыталась спрятаться от всего белого света, надеясь залечить свои раны — и старые, открывшиеся вновь, и новые, причинявшие особенную боль. Она и сама не ожидала, что будет страдать так сильно.

Фиона боялась, что окажется просто не в состоянии находиться с Джоном в одной комнате во время совещания. В то утро, когда оно было назначено, она подняла было трубку, чтобы сказаться больной, но потом неожиданно передумала. Эдриен прав. Она должна присутствовать на этом совещании. Хотя бы ради того, чтобы окончательно не утратить уважение к себе и чувство собственного достоинства. Но — что было хуже всего — Фиона поняла, что очень хочет увидеть Джона.

И она увидела его. Джон Андерсон быстро вошел в кабинет, где было назначено совещание. Он выглядел отлично — загорелый, спортивный и подтянутый. На нем были темно-синий костюм с тонкую полоску, белая рубашка и один из его любимых галстуков от «Гермеса» — синий в мелкую красную точечку. Из кармана торчал белый платок. Джон выглядел на миллион долларов. А Фиона чувствовала себя на десять центов.

Но всем, кто наблюдал за ней на этом совещании, она казалась такой, как всегда — спокойной и элегантной, сосредоточенной на деле, которое она умела делать лучше всех. Фиона взяла себя в руки, она была безукоризненно вежливой и деловитой, обращаясь к Джону, и никто не знал, чего стоило ей это совещание и короткая встреча один на один с Джоном в коридоре, вовремя которой они перебросились парой слов.

— Ты отлично выглядишь, Фиона, — вежливо сказал ей Джон.

Взглянув на него внимательно, Фиона вдруг почти физически почувствовала, что этот человек окружил себя защитной стеной. В глазах его застыло ледяное выражение. Перед Фионой стоял мужчина, который ни за что не согласится пустить ее обратно в свою жизнь. Никто из наблюдавших за ними со стороны ни за что не догадался бы, что эти люди были еще недавно женаты и оба умирали от страсти. Да, именно оба! Они старались изо всех сил казаться деловыми людьми, обсуждающими бизнес, но Джон не мог не отметить про себя, как похудела Фиона и как поблекло ее лицо. На ней было узкое черное платье от Ямамото, еще сильнее подчеркивающее ее худобу. Черты лица Фионы обострились.

— Тебе удалось выбраться куда-нибудь летом? — спросил Джон, хотя мог бы понять по ее виду, что Фиона нигде не отдыхала, разве что пряталась весь купальный сезон где-нибудь под скалой, и теперь кожа ее казалась почти прозрачной.

— Я работала над нашей рекламной кампанией, — с отсутствующим видом сообщила ему Фиона. — К тому же в августе мы обычно сдаем рождественский номер. В общем, у меня было много работы.

На самом деле с тех пор, как Джон бросил ее, Фиона не могла сосредоточиться на работе, тем более на креативной ее области. За несколько месяцев ей не пришло в голову ни одной стоящей идеи.

— Как твои дети?

— Замечательно. Хилари на третьем курсе, а Кортни отправилась проходить второй курс за границей. Она во Флоренции. Собираюсь поехать навестить ее, как только смогу выбраться.

Они говорили, как двое добрых друзей, » давно не видевших друг друга, а вовсе не как два близких человека, еще недавно влюбленные друг в друга. Джон полностью вычеркнул Фиону из своей жизни. Постояв рядом еще несколько секунд и обменявшись какими-то незначительными репликами, они разошлись в разные стороны.

Эдриен, внимательно наблюдавший за этой сценой, тихо спросил Фиону несколько минут спустя, когда они вместе выходили из кабинета:

— Ну, и как это было?

— О чем это ты? — Фиона изобразила непонимание.

— Я видел, что ты разговаривала с Джоном.